Каталог файлов



Принцессы вечернего города
[ Викачати з сервера (14.9 Kb) ]21.09.2008, 00:23

Принцессы вечернего города

Было воскресенье. До вечера, к тому моменту, когда меня будет ждать дикая, как серна, девчонка у входа в скверик близ кинотеатра «Украина» (билеты на фильм «Иисус» уже в кармане) оставалось еще время. С этой худенькой девочкой с раскосыми глазами я встречался не один раз неподалеку от дома сестры, где она жила после замужества, и куда зачастую наведывался в гости, не обращая никакого внимания. И вот всего за зиму, будто красочная бабочка, из серого кокона превратилась в сказочную принцессу, которая будто сошла со страниц сказок Шехрезады.
Я, когда увидел это перевоплощенное чудо, аж рот раскрыл - что с людьми вытворяет время?! Потерял сон и аппетит. Стал наведываться к сестре, чуть ли не каждый день, пока не познакомился. Звать ее — Зореслава. И вот уже несколько дней мы встречаемся, посидим на скамье, в палисаднике близ подъезда, у ее дома и все. Дальше наши взаимоотношения - ни на шаг.
«Каким образом приручить эту дикую серну, чтоб для начала, хоть удалось поцеловать ее, — размышляю я, лежа на диване.
— И зачем выламываться? Вот если бы я был девушкой, то первым бы лез целоваться...
Мои мысли замедляют течение, веки делаются тяжелыми, и я закрываю глаза... Засыпая, чувствую, как у меня наполняются груди, а я постепенно превращаюсь в девушку. На это я лишь улыбнулся и окунулся в небытие…
С мыслью, что проспал, я порывисто сел на краю постели. И сразу почувствовал какое-то неудобство. Что-то тяжелое и тугое мозолило мою грудь. Я поднялся на ноги, подошел к зеркалу, снял майку и оторопел: на меня смотрела довольно-таки симпатичная девушка, у которой двумя конусами торчали упругие груди.
— Матинко моя! — сделал я шаг назад и свалился на стул. — За что мне такое наказание?
Еще вчера я долго и безуспешно просил у Зореславы единственного поцелуя, а теперь на тебе — сам стал девушкой!
«Да это, по-видимому, мне снится!» — утешаюсь, снова поднимаюсь на ноги, протираю глаза и с тревогой смотрю в зеркало. Никаких изменений. Тогда щипаю себя за твердую, как камушек, левую грудь и едва не приседаю от боли. Нет, это — не сон! Все — я пропал! Как же теперь выйду на улицу? И что же будет с моей Зореславой? Ведь мигом же ее кто-нибудь перехватит.
— За какие же грехи такая напасть? — среди тишины комнаты раздался чистого серебра голосок.
«А голос, ничего себе!» — констатирую, направляюсь к шкафу. Там, на месте, где еще вчера висел мой костюм, — лишь девичьи одежки.
Я еще раз оглянулся на зеркало и понял: меня уже нет! Вернее, я есть, мой дух, мои помыслы живут во мне, но только в оболочке девушки. Рад не рад — одеваю первое попавшееся под руку платье, отмечаю что ей, то есть мне, оно нравится, и с тревогой переступаю порог кухни. Все же интересно, что же скажет мать на такое перевоплощение?
Но она, увидев меня, добродушно улыбнулась и спросила.
—Ты куда это, Михайлинко, собралась? В кино еще рано... «Ты смотри, — молнией сиганула мысль, - ее совсем не удивляет то, что я из Михаила превратился в Михайлинку!!!»
— Да пойду, мамочка, — и как только язык повернулся на такую нежность, — немного... прогуляюсь. — В голове, как на экране дисплея, вспыхнуло «прошвырнуться», однако какой-то внутренний компьютер исправил это выражение.
Солнце колебалось: светить еще немного или, пробравшись в щель меж двух высотных домов, убраться на отдых. Поперёк улицы протянулись длинные тени, и в огромных окнах третьего этажа универмага кто-то начал развешивать розовые полотнища.
По привычке прилип на минуту взглядом к фигурам нескольких голоногих девочек, что, выкручивая задницами, прогуливались в поисках приключений, и смело пошел тротуаром. Во время ходьбы под платье залетает легонький ветерок, и у меня такое впечатление, что иду по улице голышом без своих любимых джинсов...
Вдруг сзади меня подтормозило авто, и рыжий с узенькими усиками парень предлагает кому-то:
— Садись, девушка, подвезем.
Я оглянулся, но поблизости не было никакой девушки, и тогда сообразил, что это обращаются ко мне.
— Нет, благодарю, я пройдусь.
Авто проехало несколько метров вперед, потом опять остановилось, и из него выпихнулся на тротуар щеголь, преградил дорогу и схватил меня за руку.
— Ну, садись, чего ломаешься?
— Алло, паря! — во мне закипело мальчишеское возмущение. — Ну-ка отпусти руку, а то чтобы ноги не протянул!
— Ты что, психичка?!
— Оставь ее, Макс, — светит желтыми зубами из-за руля рыжий водитель.
—Ну и катись ты, знаешь куда... — авто хрястнуло дверцами, фыркнуло синим дымком и понеслось вдоль бульвара.
Я оглянулся. Кажется, никто не заметил этой сценки. «Ну и жизнь пошла! — вздохнул я уже в который раз и направился дальше.
Наверное, это немного сентиментально, но я люблю свой город: молодой и красивый с его множеством клумб, цветов, зелени, со сквериками, парками, кинотеатрами, барами и кафе. Особенно люблю я посидеть, возвращаясь со школы, в уютном кафе, что на улице Степана Бандеры в самом центре города. Здесь полно молодежи, и всегда можно познакомиться с чернявенькой симпатюлькой и договориться прошвырнуться по вечернему городу или посидеть на «яйцах» возле драматического театра, наблюдая за людом на площади. Ой! Вы же не знаете, что это за «яйца»? Это такие большие мраморные кули, которые стоят с обеих сторон у парадного входа. Здесь, перед театром, собирается вся городская аристократия, и происходят все большие и малые дела: тигрицы вечернего города набитым глазом вылавливают новичков, продают свой товар «бизнесмены» - от конопли да мака, заключаются соглашения на «блатхату» или «ромашку», словом, продается и покупается все, что является ходовым в компаниях моих ровесников...
Знакомыми ступеньками поднимаюсь в кафе, ловлю сальный взгляд усатого бармена, и удивляюсь, чего это он вытаращился на меня, как баран на новые ворота, ведь я здесь не первый раз и моя физия ему знакома, и тут же вспоминаю, что я уже не Михаил.
— Михайлынко, к нам, сюда! — зовут какие-то девушки.
— Ну, как ты себя чувствуешь? Как вчера провела ночь? — затарахтели.
«Выходит, существует в мире какая-то реальная Михайлина, — думаю, садясь к столику, — что знакома с этими, на мой холостяцкий взгляд, достаточно красивыми девушками. Да что там знакомая — близкая подруга, и, по-видимому, единомышленница? А что если... — от такой догадки под сердце заполз ледяной уж, — та Михайлинка, превратилась в Михаила, то есть в меня? Еще и в кино сегодня пойдет, с моей Зореславой...
— Я? — переспрашиваю, прогоняя холодную догадку. — Нормально... — тяну уклончиво, потому что откуда мне знать, как я провел, вернее, провела вчерашний вечер? Нездоровилось немного, бухала весь вечер перед теликом...
— А мы клёво отдохнули вчера! — мигает синими глазами и играет мельницами ресниц красивая девушка. — Подцепили клёвых мужиков... Здесь в кафе... Они имели с собой смагу, все подливали, да подливали в кофе... Кайф, скажу тебе, был настоящий! Потом принесли еще...
— Когда наступила пора закрывать кабак, — вступает в разговор ее подруга — такая же, на мой мальчишеский вкус, достаточно красивая девушка с узенькими плечиками, высоким бюстом, с тонким станом и решетоподобными бедрами. — Витя и Славик пригласили нас к себе домой. А нам что — ехать, так ехать! Только выскочили, сразу поймали тачку и поплыли... А как завалили на дом на хату — сила! Полусумерки, бешеная музыка, ром, шампанское... Словом, через час уже все были косыми... — она умолкла, взглянула куда-то перед собой в сторону буфета или входных дверей, и отхлебнула кофе.
— А что было дальше? — меня это очень заинтриговало, ведь в душе-то остался парнем, и услышать такие пикантные подробности из уст прекрасной половины вряд ли кому-то из нас еще выпадет.
— А что должно было быть, — смеется Илона, — когда все окосели, глянули мы на часы — треть ночи! Куда денешься? Остались ночевать. Славик с Людкой исчезли в соседней комнате, а Виталик — со мной.
— Ой, Илоночка, какая ты красивая, какая симпатюлечка, — начал разводить кисель, по-видимому, один из неопытных, или совестливый... Тогда я платьице с себя — фить!.. Ой, Михайлинка, что за парень попался! Чернявый с выкрашенной длинной челкой, котонный костюмчик, белый шарфик, белые носки, каталожные туфельки — все мгновенно очутилось на полу... А лижет как! Капец... ох и класс был!
— Кумарите, чувихи? — возле нашего столика вырастает щеголеватый с рыжими усиками, гривастый и худой, аж черный, столб. — Может, пристанете к нам? Косячок забьем... У нас компашка собралась на иглу упасть... Прыгайте на хвост, — ханка имеется валом...
— Катись ты со своим ханком! — резко оборвала рыжего Илона. — Наркоман несчастный...
— Все понял! Отчаливаю... А у тебя, — взглянул нехорошо на Илону, — что-то с головой! Как придешь в себя — подруливай... Кайфанем... Привет!
От выпитого слегка начинает дурманиться голова, я забываю о том, что сам девушка, и едва сдерживаюсь, чтобы не погладить Людочку по обольстительному бедру, что торчит из-под коротенькой тесной юбочки. От этой внутренней борьбы, по-видимому, произошли какие-то изменения на моем лице. Это заметила Илона.
— Что с тобой, Михайлинка? — забеспокоилась. — Тебе плохо?
—Я, по-видимому, еще недомогаю... Я пойду... Хорошо?
— Давай, топай, — советует Люда. — Смотри не плюхни...
— Может помочь? — опять предлагает Илона.
— Нет, благодарю... Я сам... сама...
— Встретимся завтра, здесь же...
—Хорошо...
Я вышел на улицу и вдохнул на полные легкие влажного воздуха. Впереди, в свете заходящего солнца о чем-то снили спокойные воды искусственного озера и на его золотисто-серебристом фоне рисовалось островерхое сооружение гостиницы «Интурист».
— Вах, вах, какая красавица! — откуда-то, словно из-под земли, вырос горбоносый с черными, аж синими волосами, в элегантном костюме, крепкий представитель Кавказа. Неподалеку торчал симпатичный, но намного младше, с черненькими, аккуратно подстриженными усиками, его земляк, — Это — Зураб. Пойдьомте с нами, у нас в ресторане столик заказан... Шампанское, грузинский коньяк, апельсиньи, мандариньи, персики... Пайдьом?
— Нет.
— Нэт? Пачему нэт? — не понимаю...
— Послюшай, — наконец отозвался и Зураб. — Почему ты здесь ходишь? Иди домой и манку отхлебывай! Соплячка... Ещо хо-одит!!
Я быстро и послушно, выполняю их совет, и быстро ретируюсь с этой прединтуристской площади. Похоже, тут не таким, как я Михайлинкам, место для прогулок. Здесь прогуливаются другие — такие как Илона, Люда...
И в сердце опять закрадывается тревога. Это же что, вот так, каждый божий день, будут тебе нахрапом лезть в душу, предлагать мандарины, апельсины, коньяк, шампанское и постель?
Допустим, я действительно девушка? Тогда почему, все кому не лень, должны лезть ко мне со своими скользкими предложениями? Только из-за того, что как говорят мои знакомые, я «симпатюлька»? Разве уже действительно мир сошелся клином на выпивке, кровати и лизании, как об этом сладко вспоминает Илона?
— Пшепрошам, пани! — я аж остолбенел от неожиданности. Рядом со мной притормозил «Полонез» и слегка приоткрылись передние дверцы. Мне сладко улыбался лысоватый представитель соседнего государства и вопросительно пялил свои глаза. — Может бы, так, трохи вудки? Шампана?
Я отрицающее покрутил головой, потому что ни продавать, ни покупать у представителей этой кочующей нации никогда ничего не собирался. Не стану этого делать и теперь, переродившись девушкой.
— А, может бы, немного тэго, — он кивнул на заднее сидение забитое всякой мануфактурой, — кошулечки, майтечки?.. Цо? Может, злотувки? Нэ? Доляри? Ниц из той жечи? А — холера, — он хрястнул дверцами «Полонеза». Машина недовольно фыркнула, и, набрав скорость, исчезла за углом улицы...
Все, с меня хватит! Нагулялся — пора домой.
— Эй, такси!
— Авто заверещало тормозами и остановилось рядом. Веселоглазый таксист наклонился через пассажирское сидение, открыл переднюю дверцу.
— Прошу... — доброжелательно улыбнулся и, когда я устроился на сидении, спросил. — Куда?
— Домой.
— Домой? А не рановато? Может, немного покатаемся?
«Вот те на! И здесь то же!» — Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться, однако выдавил сквозь смех:
— Нет, не покатаемся.
Таксист как-то странно взглянул на меня, как будто оценивая, с чего бы это меня пробрало на смех, и, по-видимому, ничего такового подозрительного не заметив, продолжил:
— А, может, все-таки покатаемся?
—Не - а! — качаю отрицательно головой и вдруг неожиданно решаю хотя бы какую-то малость времени побыть в образе девушки. — Вы же на службе, зарабатываете на хлеб насущный... А дома жена ждет верного мужа, дети — отца...
— На счет детей — ты зря, — светлоокий перешел на «ты», — я еще не женат.
— Неужели? — смотрю на него лукаво. — Что же так засиделся?
— Не везет мне в жизни, — вздохнул рядком из песни.
— Повезет в любви, — закончил я.
— Дай то, Боже, — притворно вздыхает таксист.
— Ну, ладно, покатаемся, — делаюсь сочувственным к его вздоху. — А что дальше?
— Ты что, нынешняя или с неба свалилась? — таксист мгновенно напрочь забыл о своей грусти, уловив в моих словах лучик надежды.
— Да нет, не нынешняя... Вчерашняя, — режу правду-матку, потому что, действительно, еще и суток нет, как стал девушкой.
— Оно видно! — засмеялся водитель. — Нынешние более податливые, сами напрашиваются...
— Неужели? — поднимаю вверх брови.
— В самом деле!
— Ну, тогда катай тех, что напрашиваются! — бросаю оскорбленно и, войдя в роль девушки, мило надуваю губки. — А мы уже приехали...
— Так быстро? — удивляется светлоокий. — А, может, все-таки договоримся? — не теряет надежды таксист, когда я отворяю двери, опускаю на тротуар ноги и перехватываю косой взгляд, что ощупывает их. — Давай встретимся где-нибудь...
— Я подумаю, — бросаю лучик надежды, и, наклонившись к окну, добавляю, — как надумаю — вызову такси...
— О, уже Михайлинка наша вернулась, — выглянула из кухни разрумянившаяся мать, держа в одной руке нож, в другой - вилку. — Что-то ранехонько ты сегодня?
— Хорошего, мамочка, понемножку! Ну-ка, вдруг, надоедят прогулки...
Мать почему-то загадочно улыбнулась и исчезла в кухне, где что-то зашипело.
В гостиной я придирчиво еще раз осмотрел себя в зеркале, зачем-то потрогав твердую грудь, и тяжело вздохнул. Что ни говорите, а меня нет. Есть какой-то красивый чертенок по имени Михайлинка, хоть бери и влюбись, как Нарцисс, сам в себя!
В комнате я устало опустился на диван и снова задумался.
Ведь что же это, люди добрые, действительно делается? Неужели я уже до конца дней своих буду девушкой с мальчишеским мышлением? Неужто ежедневно, ежесекундно буду вынужден отбиваться от настойчивых поклонников? Ведь не стану же я жить так, как Илонка и ее подруги... Поистине: не родись красивой...
«Погоди! А как же тысячи таких же красивых? Неужели постоянно живут в таком напряжении? Да нет, почему же... Правда, кое-кого, похоже, и устраивает такая жизнь, как у Илонки, а остальные... А что остальные? Они же с самого рождения — девушки и уже давно ко всему привыкли. Только лишь мне, новоиспеченной Михайлинке все в диковинку!»...
Шутки шутками, но, что же это на самом деле со мной произошло?
— К черту! Не хочу я быть девушкой и все! — воскликнул я вслух, заходил по комнате, и вдруг мой взгляд остановился на образе Христа.
— Иисусе Христе! — неожиданно вырвалось у меня. — Если ты не выдумка и есть на небесах, то сжалься надо мной — сделай так, чтобы я опять стал Михаилом! Не могу я быть девушкой, не хочу, чтобы меня дергали, как горох при дороге... Молчишь? — поникший я опять опустился на диван.
Вдруг все всколыхнулось, что-то загрохотало, сверкнуло, и вся комната наполнилась ясным-преясным светом, воздух наполнился озоном. В углу над шкафом заклубился большой, как школьный глобус, огненный шар. Я встряхнул головой, как собака воду с шерсти, но видение не исчезло. Шар, изменяясь, крутился и потихоньку потрескивал.
— Господи, а это, что еще за чудо? — воскликнул я.
И вдруг откуда-то стереофонически — со всех сторон, зазвучал под тихое потрескивание громкий властный голос:
— Это Я - Господь Бог твой, и у тебя нет других Богов, кроме меня. Ты звал меня, отрок?
— Нет! Господи! — ляпнул с испуга, но сразу же спохватился. — Да, Господи! Прости меня грешного и скажи, не бред ли это, не сон, и ты есть в действительности?
— Я есьм Господь Бог твой...
— А меня всю жизнь учили, что тебя нет, что ты лишь выдумка эксплуататорских классов! — неожиданно понесло меня в полемику.
— Сия наука от Сатаны...
— Тогда выходит наш государственный строй сатанинский? — несет меня дальше.
— Поистине, правду речешь...
— Скажи, — не успокаиваюсь и начинаю плести несусветное. Это же нужно с самим Господом говорить! Кому выпадала еще такая честь, кроме Моисея?
— А кто ты есть: Бог Отец, Бог Сын, или Бог Дух святой?
— Ты исчадие Сатаны, — в голосе зазвенели обидчивые нотки, — И говорю, до скончания века быть тебе в сей шкуре...
— Не нужно, Отче небесный! — заорал я, наконец, как будто опомнившись, что со мной произошло. Бухнулся на колени, свел руки и глаза к малиновому пламени меняющегося шара. — Выслушай мою мольбу! Прошу тебя!
— Реки!
— Скажи, Господи. Чем я так тяжело прогневил тебя, что превратил ты меня в девушку?
— Ты сам желал того?
— Я ...сам? Когда?
— О чем ты вчера вопил ко мне?
Я почувствовал, как пламенеет мое лицо. Потому что вчера, когда моя Зореслава уперлась и не разрешала себя поцеловать, я в сердцах воскликнул: «Господи, да если я был бы девушкой...»
— Каюсь, Господи, грешен я...
Шар переставал крутиться, начиная бледнеть. Я испугался, что все останется так, как есть, и начал быстро просить:
— Я больше не буду, Господи! Отныне я стану уважать их, как уважаю отца и мать свою! Я постоянно буду заступаться за них, буду оборонять от обидчиков... Только сделай меня Господи, опять Михаилом!
Шар продолжал бледнеть. Стихло потрескивание, и наступила затяжная, как перед грозой, тишина. Я испугался не на шутку и продолжил молиться:
— Боже мой, Боже! Сними с меня это заклятие. Не хочу я быть больше девушкой...
— Не взывай попусту к имени Господа твоего!
— Не буду больше...
— И реки: искренне веруешь в меня?
— Да, Господи, с этой минуты...
— А как же с выдумкой эксплуататорских классов?
— То от Сатаны, Господи...
— Твердо веруешь?
— Твердо, Господи! И на веки — вечные...
Снова резко запахло озоном, вдруг сияние куда-то исчезло, и в комнате потемнело.
— Пусть будет воля моя, и исполнится твоя просьба! — донеслось до моего уха откуда-то, как будто из-за стены.
По телу прошла волна горячего озноба, и в это мгновение я почувствовал, как с груди спадает вес. Сломя голову ринулся в гостиную к зеркалу. Оттуда глянул на меня синеглазый коротко подстриженный юноша с красивым прямым носом, под которым привычно рыжела жидкая поросль. Ура! Я стал опять Михаилом. Бросив взгляд на часы, обомлел — до встречи с Зореславой оставалось четверть часа, и я стрелой вылетел из дома...
— Такси, такси! — замахал я растопыренной пятерней легковушке, что приближалась. Но она надменно прошелестела мимо. Я еще успел заметить на первом сидении разрисованную куклу, что бросила на меня презрительно-испепеляющий взгляд. И вспомнив, что уже больше не Михайлинка, лишь улыбнулся. То ж для таких, как Илона, ее подруг такси останавливаются на первый взмах руки, и рванул на остановку, куда уже подруливал двухвагонный троллейбус...
1990г.

 

Категорія: Мои файлы | Додав: mshanets
Переглядів: 790 | Завантажень: 142 | Рейтинг: 0.0/0
Всього коментарів: 0
Додавати коментарі можуть лише зареєстровані користувачі.
[ Реєстрація | Вхід ]